Блеранкур, 2027 г.
Аскольд Петровский, сочинение, 1 класс.
Меня зовут Аскольд, мне семь лет. У меня очень хорошие мама с папой, а я у них – маленький опричник. У меня есть настоящий маленький топорик и красные сапожки. Вообще-то, у меня было два фандома на выбор и сначала я решил быть маленьким революционером. Все было хорошо, пока мама с папой не спросили, какая фракция мне нравится. Мама у меня дантонистка, а папа – робеспьерист, поэтому они часто спорят. Я честно ответил, что мне нравится Эбер. Тогда они отобрали у меня ботинки и отправили на улицу добывать себе еду, раз уж я санкюлот, а сами валялись на шелковых покрывалах и пили на моих глазах южные вина. Так что я решил быть опричником, потому что красные сапожки это очень хорошо.
И прочие подробности счастливого детства.Зато, когда я был санкюлотом, у меня был красный колпак. Он мне очень нравился, потому что под ним можно было прятать зеленый ирокез, который мне делает каждое утро мама. Я люблю рок и буду как Курт Кобейн, когда вырасту, потому что родители сказали, что убьют меня, если я буду любить попсу. Как и у других детей, в моей комнате на стенах висят портреты знаменитых рокеров. Правда, их повесили туда мама с папой, а не я, потому что другие стены уже заняты.
У нас много картин в доме. На одной стене – портреты чекистов: Феликс Эдмундович, Петровский и мой прадед. Хотя папа говорит, что Петровский тоже мой прадед. На другой – сторонники Гитлера в окружении красивых надписей «Ради общего блага», «Магия – сила», «Чистота крови – навек». Кстати, в ванной мамы стоит олень Гиммлера. Это все как-то связано с тем, что наша фамилия – Гриндевальд. Папа говорит, что женился на маме, потому что Блэки «второй лучший род в Британии после этих ваших вырожденцев».
Еще у нас есть белый кот Макс с зелеными глазами. Он очень красивый, но кормят его только, когда домой приходит папа. Хотя мама каждый день возит его в парикмахерскую, чтобы ему пудрили шерсть. Когда Макса зовут есть, то кричат ему «террор», а когда его бьют веником, то приговаривают «термидор». Недавно мама два часа издевалась над Максом, она стояла в коридоре, ела мороженое и кричала то «террор», то «термидор». Бедный кот носился туда-сюда. Папа очень рассердился, когда увидел это, и они закрылись в своей комнате «штурмовать Бастилию». Я не знаю, что это значит, говорят, подрасту, тогда узнаю. Но у них часто какие-то баталии, то «триумф на Марсовом поле», то «подавление Вандеи», то еще что-то.
Еще у нас есть свой домашний призрак Лолоша. Он живет с мамой аж с 2016-го года, это он познакомил их с папой. Недавно мама показывала мне портрет Лолоши, когда он еще был живым дядей и его звали Шарль. Я был в шоке, потому что не знал раньше, что наш семейный призрак – без головы. Моя мама вообще любит, чтобы головы были отдельно от тела. В прихожей, рядом с гильотиной, у нас есть полочка, где хранятся головы домашних эльфов. А еще, когда мама не в духе, то кричит папе: «я хочу голов, милый».
У мамы на бедре есть татуировка – подпись Барера в натуральную величину. Подпись у этого месье такая, что, когда мама надевает короткую юбку, ее видит вся улица. Папе и Лолоше эта татуировка очень не нравится. Но тогда мама угрожает, что она еще и татуировку с Талльеном набьет под грудью.
У моих родителей очень много друзей, и они любят гостей. В нашем доме бывает много интересных людей и всегда весело. Все гости любят со мной играть и дарить подарки.
А когда гости уходят, мама обнимает нас с папой и говорит, что мы похожи на семейку Аддамс и мы самые лучшие.